Артем Тихомиров - Плесень [СИ]
Но имелся в малочисленности и свой плюс. Каждая семья получила отдельную комфортабельную квартиру со всеми удобствами. Такую, о какой многие в прежней жизни и мечтать не могли.
Историк улыбнулся. Лика и Сергей переглянулись. Они тоже жили в апартаментах министерского уровня. Когда-то Бастион-2 предназначался именно для чиновников высшего ранга, привыкших жить согласно социальному статусу. Детям подземелий было трудно представить себе что-нибудь другое.
Лика пожала плечами, улыбнувшись. Именно в тот момент, глядя на эту улыбку и чувствуя внезапное смущение, Сергей понял, что хочет на ней жениться. В будущем обязательно, никто другой ему не нужен!
— Недостаточные темпы нашего воспроизводства, — продолжил историк, — объясняются, по мнению ученых, несколькими причинами. Я не буду сейчас подробно рассказывать вам об этом — узнаете на курсе биологии. Просто скажу свое имение. Я считаю, все дело в старой доброй эволюции…
Прозвенел звонок, и группа в один голос разочарованно ухнула. Сергей удивился такой реакции. Обычно все наоборот — никто не скрывает своей радости по поводу конца урока. Но сейчас историку, похоже, удалось зажечь в учениках немалый интерес. Слово эволюция в ушах детей приобрела поистине волшебные свойства.
Класс сидел напряженно, ожидая, что скажет историк.
— Я продолжу с этого места послезавтра, — уверил он их. — Думаю, тут есть, о чем поговорить. Ну, всего хорошего. Желаю удачи, ребята!
Подростки разочарованно загудели.
Сообразив, что неожиданно увлек аудиторию, историк рассеянно улыбнулся, словно извиняясь, и откланялся.
— Эволюция — это изменения, — подражая тону учителя, произнесла Лика, когда все стали собираться.
Сергей молча спрятал тетрадь в папку, которую носил на теоретические занятия.
— Ты домой? — спросила девочка.
— Да. Хочу спать, — ответил Лужин. И добавил: — Буду спать.
Не хотелось прощаться, шутить. Ничего. Только покой. Бывало, он так выматывался и уставал, что терял всякий интерес к жизни. Ничто не могло увлечь его настолько, чтобы он поступился отдыхом.
В любой другой день Сергей бы с удовольствие провел время с Ликой, но сейчас думал только, как быстрее добраться до постели.
Он попрощался с ней, дав понять, что идет один, и отправился домой в обход, по одному из боковых коридоров.
Основная масса учеников разбрелась кто куда. Некоторые парами, другие небольшими группами. Вскоре Сергей уже шел в одиночестве, слушая еле различимый гул, просачивающийся сквозь стены.
Где-то внизу работали механизмы. Все дружно они вкалывали на благо Бастиона, не зная усталости, а вокруг них посменно толклись люди из негласной касты рабочих. Кто-то здесь воевал, кто-то напрягал мозги и рождал идеи, кто-то просто напросто работал у машин. Каждому свое. Идеология колонистов не предусматривала большой свободы выбора. Все должны, так или иначе, приносить пользу.
В жилой сектор номер три Сергей вошел через двадцать минут. Он отлично знал все закоулки седьмого уровня и находил особое удовольствие в одиноком блуждании. Часто Лика оставляла ему компанию. Они гуляли и занимались чепухой, как все дети. Но не сегодня. Странное ощущение засело в Лужине. Он даже поймал себя на мысли, что не хочет возвращаться домой и оттягивает неприятный момент.
Пустой коридор, по обеим сторонам которого находились бронированные двери квартир, встретил Сергея молчанием.
Мальчик дошел до поворота, сделал шаг и увидел солдата СБ. Тот стоял возле его двери.
— А, это ты! — Прежде чем тот сообразил, солдат, рослый, широкоплечий, настоящий полубог в форме, стоял перед ним.
Его бледное лицо казалось расстроенным.
— Что случилось? — прямо спросил Лужин.
— Пойдем со мной.
Никаких комментариев, никакой возможности отказаться. Он бросил папку возле двери своей квартиры и зашагал за солдатом. Тот не представился, может, забыл.
Входя в комнату, в глубине Штаба Службы Безопасности, Сергей уже знал, что услышит. Внутреннее устройство Штаба было ему знакомо — когда он был маленький, отец нередко водил его на работу. Сергея здесь знали. Встречавшиеся ему на пути офицеры отводили взгляд, бегло здороваясь, и убегали по делам. Мальчик шел на негнущихся ногах по лабиринту стеклянных перегородок, через массивы компьютеров, сверкающих висящими в воздухе голограммами интерфейсов. В животе у него крутилось что-то горячее и тяжелое. Отвратительное ощущение отложилось на языке горечью.
Штаб притих. Такого на памяти Сергея не было ни разу. Обычная обстановка здесь — это суета, гомон и стремительные перемещения эсбэшников.
Солдат указал ему на стул в небольшом зале для брифингов.
— Генерал сейчас подойдет.
Сергей сел. Несколько следующих минут мимо открытых дверей не прошел ни один человек. Можно было слышать, как невидимые солдаты шушукаются вдалеке.
Наконец, возник генерал Рогачев, встал в проеме на секунду, глядя остекленевшими глазами. На красных щеках выделялась трехдневная щетина. Рогачев был непосредственным начальником отца Сергея, к тому же его другом. Этого большого, богатырских пропорций человека мальчик знал давно.
— Привет. — Генерал закрыл двери и сел на стул по другую сторону стола. Его большие руки покрывали шрамы, в основном от ожогов. Участки кожи имели разный цвет, и в целом запястья от этого напоминали географическую карту.
Все время, пока Рогачев говорил, Сергей смотрел на его руки, лежащие на столе. Нет, это были не карты, а мертвые киты, выбросившиеся на берег.
И в двадцать лет при мысли об отце эти генеральские руки ясно вставали у Сергея перед глазами.
2Лика нашла его в потайном месте, о котором знали только они двое. Небольшой закуток в лабиринтах воздуховодных каналов был их суверенной территорией, о которой не знали взрослые.
Именно сюда пришел Сергей следующим утром после физических занятий. Его хотели освободить от них, но мальчик отказался от поблажки наотрез. Заявил, что пропустить тренировку значить стать, в конечном итоге, уязвимым. Он не видел иного способа бороться с тем, что рвалось изнутри и причиняло невыносимую душевную боль. Только другая боль, физическая, могла здесь помочь.
Лика взобралась по вертикальной лестнице, влезла на квадратную площадку, сваренную из листового гофрированного металла, и посвятила фонариком.
Луч прошелся по укрытию, найдя лицо Лужина. Тот лишь слегка поморщился.
— Знала, ты здесь!
Девочка встала и, пригнув голову, подобралась ближе.
В укрытии было несколько пластиковых ящиков, набитых всякой всячиной, на один из них Лика села так, чтобы оказаться напротив Сергея. Тот смотрел в стену.
— Давно сидишь?
Он промолчал.
— Твой отец погиб как герой, — сказала Лика, сердясь. — Он повел рейд, прорвался через толпы врагов, чтобы спасти остатки тех, кто нуждался в спасении. Эти люди, которых привезли, станут колонистами Бастиона. Твой отец прикрывал отход главных сил, уничтожив в одиночку "сатира", а такого еще никто не делал! Ты понимаешь?
Сергей моргнул и перевел взгляд на ее лицо, покрытое резкими тенями от фонарика. "Сатир"? Он никогда не видел это чудовище и не сомневался, что оно самое страшное в мире. Но отец все равно не мог умереть. Герои не умирают. У них нет такого права, особенно там, где люди в них нуждаются.
И разве те жалкие бродяги, которых спасал полковник Лужин, стоят его жизни?
Сергей снова сжал кулаки. Отец допустил ошибку, которую не мог допустить. Дал слабину. Вот что случилось, а это равносильно предательству.
Лика ждала ответа. Сергей упорно молчал.
— Ты ничего этим не добьешься, — сказала она, — бегство — не выход.
— Он обещал…
— Глупый ты! Не все обещания можно выполнить! Человек не бессмертен!
— Это плохо… — Две мокрые дорожки появились на щеках мальчика.
— Так бывает… Послушай, мой отец ведь тоже погиб в рейде, три года назад… — Лика подсела к нему и обняла за плечи. — Думаешь, я тогда ничего не понимала? Ошибаешься! Я пошла в СБ, чтобы отомстить. Конечно, глупо, но теперь я не уйду с этого пути! И ты не уйдешь. И запомнишь отца таким, каким он был. Можешь считать это приказом… Я твой друг и имею право.
Сергей склонил голову. Иногда Лика просто пугала его. Она рассуждала как взрослая и поступала так же. В сравнении с ней он чувствовал себя наивным ребенком, который не в состоянии четко ответить на самые простые вопросы. Сергей не мог сказать этого, не мог признаться, но после ее прихода ему стало легче. Черная дрянь, "чернуха", что поселилась в нем и давила на грудь, почти рассеялась. Вскоре ее не стало.
— Я понял, — сказал Сергей так тихо, что едва можно было расслышать.
Лика теснее прижалась к нему и впервые поцеловала в щеку. Без лишних разговоров, без пафоса. Сначала горячее дыхание обожгло Сергею кожу, а потом к щеке прикоснулись ее губы. Он почувствовал, что они мягкие.
